Дорогие читатели, наша библионочь продолжается! Спасибо, что вы еще с нами!

Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза….

Это строки песни тех далеких фронтовых лет — «В землянке».

У каждой такой песни, как у бойца, своя история, своя биография…

… И не песня вовсе, а письмо домой.

«Возникло стихотворение, из которого родилась эта песня, случайно. Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать «домашних» строк из письма жене, Софье Андреевне. Письмо было написано в конце ноября, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось ночью после тяжелого боя пробиваться из окружения со штабом одного из гвардейских полков… Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы уже где-то в феврале 1942 года не приехал из эвакуации композитор Константин Листов, назначенный старшим музыкальным консультантом Военно-Морского Флота. Он пришел в нашу фронтовую редакцию и стал просить «что-нибудь, на что можно написать песню». «Чего-нибудь» не оказалось. И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным, что хотя я свою товарищескую совесть и очистил, но песня из этого абсолютно лирического стихотворения не выйдет. Листов побегал глаза¬ми по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось.

Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фотографа Савина гитару и под гитару спел новую свою песню «В землянке».

Все свободные от работы «в номер», затаив дыхание, прослушали песню. Всем показалось, что песня «вышла». А вечером Миша Савин после ужина попросил у меня текст и, аккомпанируя себе на гитаре, спел новую песню. И сразу стало видно, что песня «пойдет», если обыкновенный потребитель музыки запомнил мелодию с первого исполнения!».

Поэт Алексей Сурков.

 

«Враг рвался на восток через Кашино и Дарну по дороге, параллельной Волоколамскому шоссе, фашистские танки прорвались на дорогу и отрезали штаб полка, расположившийся в деревне Кашино, от батальонов. Надо было прорываться из окружения. Всем штабным работникам пришлось взяться за оружие и гранаты. Стал бойцом и поэт, смелый, решительный, он рвался в самое пекло боя. Старый, храбрый солдат выдержал боевое испытание с честью, вместе со штабом полки вырвался из вражеского окружения и попал… на минное поле. Это было действительно «до смерти четыре шага», даже меньше…

После всех передряг, промерзший, усталый, в шинели, посеченной осколками, Сурков всю оставшуюся ночь просидел над своим блокнотом в землянке, у солдатской железной печурки. Может быть, тогда и родилась знаменитая его «Землянка» — песня, которая вошла в народную память как неотъемлемый спутник Великой Отечественной войны».

А. П. Белобородов, генерал армии, дважды Герой Советского Союза.

«Я много написал во время войны песен, но ни одна из них не полюбилась слушателям, как эта, — рассказывал Константин Яковлевич Листов. – «Землянкой» я встречал летчиков, возвращающихся из боя, на военном аэродроме под осажденным Ленинградом в ноябре 42-го. Пел «Землянку» с балтийцами-подводниками. Никогда не забуду, как в 1943 году на Северном флоте мы пели ее втроем — капитан Поночевный (знаменитый командир артдивизии береговой обороны на Рыбачьем), поэт Василий Иванович Лебедев-Кумач и я». Первыми известными исполнителями «В землянке» были Леонид Утесов и Лидия Русланова.

Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой,

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Я хочу, чтоб услышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко-далеко,

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти — четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви.

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви.

Привычный текст песни несколько отличается от подлинника. Но кто теперь за давностью лет разберет, когда и кто вплел в куплеты слова, отличные от авторских. Ведь песня — живая.

Светлана Пиоттух

Дорогие друзья! Приглашаем вас на виртуальную Библионочь-2020 «Салют Победе!», которую проводит Библиотека имени Л. Н. Толстого.  В этом году Библионочь посвящена 75-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.

Предлагаем вам посмотреть  видеоролик с воспоминаниями разведчицы Евдокии Афанасьевны Мухиной, текст читает Ольга Бурвиц.

 

Дорогие наши читатели, добро пожаловать в нашу  виртуальную литературную гостиную. Специально для вас мы подобрали интересный материал, рассказывающий  о том, как праздновали праздник Пасхи в семьях известных русских писателей.

 

Пасха — главный христианский праздник во всем мире. До 1917 г. именно этот день являлся главным и для населения России. Таковым он является и сейчас. Правда, традиции, характер и «антураж» любимого русского праздника были утеряны. Сейчас о них напоминают лишь мемуары и рассказы великих писателей прошлого. «Кириллица» пролистала забытые страницы истории.

Ф.М.Достоевский

К сожалению, воспоминаний самого писателя о праздновании Пасхи не сохранилось.

 

 

Правда, есть чудесные зарисовки брата писателя — А.М.Достоевского. В своих мемуарах он писал:

«В Пасху практиковалась особая игра — катание яиц. В зале раскладывались ковры, или, попросту, ватные одеяла, и по ним с особых лубков катались яйца. Иногда к нам, детям, присоединялись и взрослые, посторонние, так что играющих было человек до десяти, следовательно, на кону яиц гораздо более».

Л.Н.Толстой

С появлением и распространением в конце XIX века открытых писем появилась новая возможность пронести слова «Христос Воскресе!» — через версты весенней распутицы и пограничные посты.

 

 

В семье Л.Н. Толстого практика посылать открытые письма была неотъемлемой частью взаимоотношений между членами большой и дружной семьи независимо от местонахождения и обстоятельств. Причем, больше всего писем посылалось именно на Пасху.

Одни из самых первых отечественных иллюстрированных открыток были выпущены к Пасхе 1898 года: четыре акварели «на весенние сюжеты» известного писателя и художника Н.Н.Каразина стали первым опытом издания открыток, предпринятым Общиной Св. Евгении.

 

 

Полноцветные пасхальные открытки выходили и в других издательствах. В Европе производили огромное количество почтовых карточек к празднику Пасхи для российского рынка. При этом множество зарубежных иллюстрированных открыток использовало несвойственную русской традиции атрибутику — цыплят и зайцев. Такие открытки можно найти и в коллекции Дома Л.Н. Толстого.

 

 

А.Куприн

 

Не осталось никаких мемуарных записок, в которых писатель Александр Куприн описывал бы свои детские воспоминания о Пасхе.

 

 

Правда, его рассказ «Пасхальные яйца» исследователи называют автобиографическим. Это зарисовка из жизни, наполненная легким юмором и очарованием светлого праздника.

«На Пасху мы неизменно подносили ему подарки: стишки, написанные каллиграфически на веленевой бумажке и перевязанные голубой ленточкой, вязаные салфеточки — изделия моих сестер, крашенные дома яйца и т. д. Дядя принимал нас и наши подарочки, давал нам целовать свою коричневую маленькую ручку, похожую на мощи, одарял нас маленькими золотыми монетами и отпускал до Рождества или до своих именин. И это повторялось из года в год, трижды в год, почти без изменения: на Рождество, на Пасху и на его именины. Но мне посчастливилось удивить нашего дядю совсем неожиданным подарком. В конце Великого поста я проходил по улице и в окне цветочного магазина увидал большое, с человеческую голову величиною, яйцо. На нем, на его белой, гладкой, блестящей поверхности зелеными буквами из проросшего кресс-салата было написано: «Я был лысым».

Это пленило меня. Но, как я ни был глуп и доверчив, я все-таки нашел надпись немного неподходящей к праздничному дню. Надо было войти в магазин прицениться и условиться.

Цена яйца была шестьдесят копеек. Стоило только написать водою на нем любые буквы и посыпать семенами кресс-салата, как в продолжение недели на нем зеленым цветом вырастали сладкие пасхальные слова».

 

И.С.Шмелев

 

Пожалуй, все литературные критики единодушно признают Ивана Сергеевича Шмелева лучшим бытописателем XIX века. Образы Старой Москвы, типы людей и, конечно же, забытые ныне традиции.

Описанию Пасхи Шмелев посвятил не один абзац, и даже не одно свое произведение. И, конечно же, чудесное описание праздника можно найти и в лучшем рассказе писателя «Лето Господне».

«Огненный змей взметнулся, разорвался на много змей, взле­тел по куполу до креста… и там растаял. В черном небе алым крестом воздвигалось! Сияют кресты на крыльях, у карнизов. На белой церкви светятся мягко, как молочком, матово-белые кубастики, розовые кресты меж ними, зеленые и голубые звез­ды. Сияет X. В. На пасочной палатке тоже пунцовый крестик. Вспыхивают бенгальские огни, бросают на стены тени — кресты, хоругви, шапку архиерея, его трикирий. И все накрыло великим гулом, чудесным звоном из серебра и меди.

— Хрис-тос воскре-се из мертвых…

— Ну, Христос воскресе…- нагибается ко мне радостный, милый Горкин.

Трижды целует и ведет к нашим в церковь. Священно пахнет горячим воском и можжевельником.

…сме-ртию смерть… по-пра-ав!..

Звон в рассвете неумолкаемый. В солнце и звоне утро. Пас­ха, красная…

…Я рассматриваю подаренные мне яички. Вот хрустальное-золотое, через него — все волшебное. Вот — с растягивающимся жирным червячком: у него черная головка, черные глазки бу­синки и язычек из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное… И вот, фарфоровое, отца. Чудесная панорамка в нем. За розовыми и голубыми цветочками бессмертника и мо­хом, за стеклышком в голубом ободке видится в глубине кар­тинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. Рас­сказывала мне няня, что если смотреть за стеклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах,- и чудится мне, в цветах,- живое, неизъясни­мо-радостное, святое…- Бог?.. Не передать словами. Я прижи­маю к груди яичко,- и усыпляющий перезвон качает меня во сне …  Двор затихает, дремлется. Я смотрю через золотистое хрус­тальное яичко. Горкин мне подарил, в заутреню. Все золотое, все: и люди золотые, и серые сараи золотые, и сад, и крыши, и видная хорошо скворешня,- что принесет на счастье?- и не­бо золотое, и вся земля. И звон немолчный кажется золотым мне тоже, как все вокруг».

 

В.Набоков

 

Особенно дорога была Пасха с ее традициями, настроением и духом для писателей, вынужденных расстаться с Россией. Таким писателем стал и Владимир Набоков. Возможно, поэтому его перу принадлежат самые поэтические описания Светлого праздника, как, например, рассказ «Пасхальный дождь».

 

 

«Пасхальный дождь» впервые был напечатан в пасхальном номере берлинского еженедельника «Русское эхо» 12 апреля 1925 года. Это первая и последняя его публикация.

Сюжетная основа произведения Набокова — Пасха – итог Великого Поста, итог покаяния, веры, что отныне не эгоизм, а любовь будет руководить человеческими сердцами. Прообразом главной героини рассказа послужила гувернантка юного Набокова.

«В этот день одинокая и старая швейцарка, Жозефина Львовна, как именовали ее в русской семье, где прожила она некогда двенадцать лет, — купила полдюжины яиц, черную кисть и две пурпурных пуговицы акварели. В этот день цвели яблони, и реклама кинематографа на углу отражалась кверх ногами в гладкой луже, и утром горы за озером Лемана были подернуты сплошной шелковистой дымкой, подобной полупрозрачной бумаге, которой покрываются офорты в дорогих книгах.

Жозефина разложила на столе свои покупки, сбросила пальто и шляпу на постель, налила воды в стакан и, надев пенсне с черными ободками … принялась красить яйца. Но оказалось, что акварельный кармин почему-то не пристает, надо было, пожалуй, купить какой-нибудь химической краски, да она не знала, как спрашивать, постеснялась объяснить. Подумала: не пойти ли к знакомому аптекарю, — заодно достала бы аспирину. Тело было так вяло, от жара ныли глазные яблоки; хотелось тихо сидеть, тихо думать. Сегодня у русских страстная суббота.

Когда-то на Невском проспекте оборванцы продавали особого рода щипцы. Этими щипцами было так удобно захватить и вынуть яйцо из горячей темно-синей или оранжевой жидкости. Но были также и деревянные ложки; легко и плотно постукивали о толстое стекло стаканов, в которых пряно дымилась краска. Яйца потом сохли по кучкам — красные с красными, зеленые с зелеными. И еще иначе расцвечивали их: туго обертывали в тряпочки, подложив бумажку декалькомани, похожую на образцы обоев. И после варки, когда лакей приносил обратно из кухни громадную кастрюлю, так занятно было распутывать нитки, вынимать рябые, мраморные яйца из влажных, теплых тряпок; от них шел нежный пар, детский запашок.

Странно было старой швейцарке вспоминать, что, живя в России, она тосковала, посылала на родину, друзьям, длинные, меланхолические, прекрасно написанные письма о том, что она всегда чувствует себя лишней, непонятой. Ежедневно после завтрака ездила она кататься с воспитанницей Элен в широком открытом ландо; и рядом с толстым задом кучера, похожим на исполинскую синюю тыкву, сутулилась спина старика-выездного, — золотые пуговицы, кокарда. И из русских слов она только и знала что: кутчер, тиш-тиш, нитчего…

Петербург покинула она со смутным облегчением, — как только началась война. Ей казалось, что теперь она без конца будет наслаждаться болтовней вечерних друзей, уютом родного городка. А вышло как раз наоборот: настоящая ее жизнь — то есть та часть жизни, когда человек острее и глубже всего привыкает к вещам и к людям, — протекла там, в России, которую она бессознательно полюбила, поняла и где нынче Бог весть что творится… А завтра — православная Пасха.

Жозефина Львовна шумно вздохнула, встала, прикрыла плотнее оконницу. Посмотрела на часы, — черные, на никелевой цепочке. Надо было все-таки что-нибудь сделать с яйцами этими: она предназначила их в подарок Платоновым, пожилой русской чете, недавно осевшей в Лозанне, в родном и чуждом ей городке, где трудно дышать, где дома построены случайно, вповалку, вкривь и вкось вдоль крутых угловатых улочек.

Она задумалась, слушая гул в ушах, потом встрепенулась, налила в жестяную банку пузырек лиловых чернил и осторожно опустила туда яйцо.

Дверь тихо отворилась. Вошла, как мышь, соседка, м-ль Финар — тоже бывшая гувернантка, — маленькая, худенькая, с подстриженными, сплошь серебряными волосами, закутанная в черный платок, отливающий стеклярусом. Жозефина, услыша ее мышиные шажки, неловко прикрыла газетой банку, яйца, что сохли на промокательной бумаге:

— Что вам нужно? Я не люблю, когда входят ко мне так…

М-ль Финар боком взглянула на взволнованное лицо Жозефины, ничего не сказала, но страшно обиделась и молча, все той же мелкой походкой, вышла из комнаты.

Яйца были теперь ядовито-фиолетового цвета. На одном — непокрашенном — она решила начертить две пасхальных буквы, как это всегда делалось в России. Первую букву «Х» написала хорошо, — но вторую никак не могла правильно вспомнить, и в конце концов вышло у нее вместо «В» нелепое кривое «Я». Когда чернила совсем высохли, она завернула яйца в мягкую туалетную бумагу и вложила их в кожаную свою сумку.

…Платоновым было всегда неприятно от этих разговоров. Как разорившиеся богачи скрывают нищету свою, становятся еще горделивее, неприступнее, так и они никогда не толковали с посторонними о потерянной родине, и потому Жозефина считала втайне, что они России не любят вовсе. Обычно, когда она приходила к ним, ей казалось, что вот начнет она говорить со слезами на глазах об этой прекрасной России, и вдруг Платоновы расплачутся и станут тоже вспоминать, рассказывать, и будут они так сидеть втроем всю ночь, вспоминая и плача, и пожимая друг другу руки.

А на самом деле этого не случалось никогда… Платонов вежливо и безучастно кивал бородкой, — а жена его все норовила расспросить, где подешевле можно достать чаю, мыла.

…Жозефина замолкла: жадно мечтала о том, что, быть может, ее пригласят тоже пойти в церковь, а после — разговляться. Знала, что накануне Платоновы пекли куличи, и хотя есть она, конечно, не могла, слишком знобило, — но все равно, — было бы хорошо, тепло, празднично».

 

 

 

Дорогие друзья, в связи с объявленным карантином мы не можем пригласить вас в наш читальный зал, чтобы поговорить о замечательных песнях, которые помогли нашим солдатам в тяжелые военные годы выстоять и победить, но зато мы можем предложить вам материал, рассказывающий историю этих фронтовых песен.

Великая Отечественная война стала самым суровым испытанием для нашего народа. Победа ковалась на фронтах и в тылу нашей огромной страны. Все – от мала до велика – вносили свой посильный вклад для отпора захватчикам. Вместе с солдатами на фронте и рабочими в тылу в строй встала… и песня. Песня помогла выстоять народу и победить, она стала грозным оружием, не позволившим сломить дух советского народа. В самом начале войны советскими композиторами были созданы сотни новых песен, многие из которых сразу «ушли на фронт».

Очень интересные воспоминания оставил Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян. О первых, самых тяжёлых месяцах войны он писал: «Именно в этот труднейший период войны родилось много песен. Они были бодры и воспевали Родину, воспевали ненависть к врагу, мужество, отвагу, боевую дружбу – все то, что помогало преодолевать военные трудности, которым не было числа».

Песни ярко отражали все события, происходящие на фронте и в тылу, согревали душу, призывали к подвигу. Песни иногда лучше политруков говорили о патриотизме, солдатской дружбе и любви. Песни были необходимы человеку как воздух, они не давали черстветь человеческим чувствам. У многих солдат были альбомы, куда были  с большой любовью записаны известные нам все песни.

У каждой песни, родившейся в военные годы, своя история, свой путь, и своя судьба.

«Священная война»

Эта песня – призыв была написана в первые годы войны.

24 июня 1941 года, в газетах «Известия» и «Красная звезда» был опубликован текст песни «Священная война», который написал поэт В. И. Лебедев-Кумач. Сразу же после публикации композитор А. В. Александров написал к ней музыку.

26 июня 1941 года на Белорусском вокзале группа Краснознамённого ансамбля красноармейской песни и пляски СССР впервые исполнила эту песню.  Песню в тот день исполнили пять раз подряд.

Хоть песня и стала самой знаковой для Великой Отечественной войны, но на первых этапах военного времени она широко не исполнялась. Руководство страны считало, что «Священная война» побуждает людей готовиться к тяжёлому бою, способному унести за собой жизни огромного количества невинных людей, а не к быстрой победе над фашистским врагом.

Отношение к песне изменилось 15 октября 1941 года, когда немецкие войска вермахта захватили Калугу, Ржев и Калинин. После этого уже все понимали, что война не пройдёт бесследно для СССР. С этого момента «Священная война» абсолютно каждое утро звучала по радио сразу же после кремлёвских курантов.

Песня являлась сопроводительным призывом для всех, кто был на стороне советской армии. Она поддерживала дух солдат не только во время длительных переходов, а также перед тяжёлыми боями, где они бились не на жизнь, а насмерть.

 «Прощайте скалистые горы»

Кроме маршей, создавались и суровые песни — вальсы о войне. «Прощайте скалистые горы» – песня, посвященная воинам — североморцам, и родилась она на Северном флоте. Однажды, листая старые газетные подшивки, композитор Евгений Жарковский наткнулся на стихи Николая Бунина, которые он переложил на мелодию.

«Вечер на рейде»

Одной из первых лирических песен, появившихся в 1941 году, стала песня Василия Павловича Соловьева-Седого «Вечер на рейде» на слова Александра Чуркина. Зимой композитор выступал на Калининском фронте. После в неформальной обстановке его попросили спеть что-нибудь «для души». Уже со второго куплета ему стали подпевать бойцы.

«Катюша»

Одной из самых популярных песен войны стала известная «Катюша». Ещё в 1938 году её создали поэт Михаил Исаковский и композитор Матвей Блантер, а в годы войны, когда тысячи других Катюш отправились на фронт, появились песни переиначенные, о сражающейся Катюше – разведчице, медсестре, партизанке. Но особое звучание песня приобрела, когда народ дал ласковое название «катюша» новому оружию – гвардейскому миномёту.

«Синий платочек»

В годы войны в солдатской среде была очень популярна незамысловатая песня про синий платочек. В своей книге «Голоса времени» известный поэт А. Сурков писал: «Уже с первых дней войны стало слышно, что рядом с коваными строками «Идёт война народная…» в солдатских сердцах теплятся слова песни «Синий платочек». Музыка была написана польским композитором Ежи Петерсбурским, а слова Яковом Галицким. Непритязательная лирическая песня «Синий платочек» стала очень любимой песней солдат на фронтовых концертах, а для Лидии Руслановой и Клавдии Шульженко стала визитной карточкой.

«Тёмная ночь»

Не менее значимое место на фронтах и в тылу заняла песня «Тёмная ночь» Никиты Богословского на слова Владимира Агатова, написанная для фильма «Два бойца». Песня стала очень популярной в СССР и одной из самых популярных песен, созданных во время Великой Отечественной войны. В 2015 году проводилось социологическое исследование, в котором текст песни занял 25-е место в топ-100 самых популярных песен России, включающем в числе прочего русскую и мировую классику.

«Огонёк»

Продолжая тему песен войны нельзя не вспомнить песню «Огонёк». Стихотворение появилось в апреле 1943 года в газете «Правда». Автором стихотворения был Михаил Исаковский, а вот автор музыки неизвестен. Правда, многие композиторы и музыканты, в том числе и М. Блантер, Н. Макаров, Л. Шварц, И. Лаврентьев пытались сочинять, но это была другая музыка. Автор известного всем варианта так и остался неизвестен, а для слушателей музыка стала народной.

«Случайный вальс»

Песня «Случайный вальс» – ровесница Сталинградской битвы. Она была написана как раз в дни, когда отмечалась победа над армией вермахта в городе на Волге. Первоначально поэт Евгений Долматовский опубликовал стихотворение под названием «Танцы до утра». Чуть позже Марк Фрадкин придумал мелодию. На встрече с командующим фронтом Константином Рокоссовским авторы рассказывали о своих творческих планах, и тут политуправление предложило создать им что-то вроде офицерского вальса. После непродолжительной работы была сочинена песня «Офицерский вальс». Впоследствии песня получила название «Случайный вальс».

«Смуглянка»

Многие считают, что песню «Смуглянка» написали специально для фильма «В бой идут одни старики» 1973 года. Но на самом деле песня была создана в 1940 году, а впервые прозвучала по советскому радио во время войны, в 1944 году.

Композитор Анатолий Новиков и поэт Яков Шведов решили в 1940 году написать сюиту о партизанах Молдавии.

Песня входила в сюиту, которую авторы посвятили знаменитому герою Гражданской войны Георгию Котовскому. Она состояла из нескольких песен. В их числе была и «Смуглянка».

Однажды Александр Александров, руководитель знаменитого Краснознамённого ансамбля песни и пляски, попросил у композитора Анатолия Новикова новую песню для исполнения. Автор принёс ему «Смуглянку» и ещё несколько песен, на выбор. Александров выбрал именно эту лирическую композицию для разучивания и исполнения в своём коллективе.

7 ноября 1944 года на концерте, который проходил в зале имени Чайковского и транслировался по радио, впервые была исполнена песня «Смуглянка». Так вся страна услышала новую песню. Песня стала почти народной во время войны. Её исполняли не только артисты, но и сами солдаты на передовой, в часы затишья.

«Соловьи»

Автор стихов поэт Алексей Фатьянов, прошагавший в солдатской шинели трудными военными дорогами, вспоминал: «Помню фронт. В большой зелёной роще мы, солдаты, после только что затихшего боя лежим, отряхиваясь от крупинок засыпавшей нас земли, и вдруг слышим: вслед за растаявшим вдали рокотом вражеских самолётов, во всё горло, как бы утверждая жизнь, защёлкал соловей!». И поэт начал писать стих, но как-то не пошло дело. Он потом исправлял, переписывал, нигде не печатал. А через два года (в конце 1944-го) Фатьянов участвовал в жестоких боях в Венгрии, особо отличился при взятии одного города, был ранен, получил медаль «За отвагу» и краткосрочный отпуск. Он поехал в Москву, чтобы встретиться с композитором Василием Соловьевым-Седым, с которым сотрудничал. Читая своих «Соловьёв», поэт заметил, как Василий ушёл в себя: у него рождалась мелодия. Они вдвоём два дня работали, и появилась песня, которая сразу же полюбилась и на фронте, и в тылу. В нескольких строчках  —  целая картина войны: усталость от бесконечных боёв и дорог, от постоянной
угрозы смерти (а война идёт к концу), щемящая тоска по родному краю, по дому, по мирной жизни…

Чтобы прослушать фронтовые песни, вы можете перейти по ссылке на нашу страницу в Контакте: https://vk.com/wall-174557927_562

Голод, разруха, смерть близких, непосильный труд заставили даже малышей быстро повзрослеть. Но дети войны все равно оставались детьми. Они мечтали о веселых праздниках и игрушках, душистом мыле и кусочке сахара, новой одежде и увлекательной книге. Несмотря на войну, дети продолжали учиться и ходить в школу. Правда, учебный день был очень короткий, после учебы все спешили на работу. Учебников вроде хватало, а вот тетрадей почти не было, и ребята писали на полях газет, старых квитанциях, любых клочках бумаги, используя вместо чернил разведенную сажу. А представляете, каким сокровищем для них была настоящая детская книга?

Сказать, что книги во время войны согревали и утешали — ничего не сказать. Они были последним прибежищем домашнего уюта, нежности и улыбки. Они помогали взрослым сохранить человеческий облик, а детям — остаться детьми.

Это очень хорошо понимали писатели и поэты, которые писали для детей в годы войны – Виталий Бианки, Тамара Габбе, Лев Кассиль, Валентин Катаев, Самуил Маршак, Сергей Михалков, Евгений Чарушин, Корней Чуковский, Агния Барто, Елена Благинина, Константин Паустовский, Александр Шаров…

В 1943 году разоренная и голодная страна нашла возможность провести первую Всесоюзную неделю детской книги. С тех пор она стала традиционной. Весной 1945 года Всесоюзная неделя детской книги прошла в Киеве, который еще лежал в руинах.

Как это ни удивительно, но во время Великой Отечественной войны в стране выпускали не только танки, самолеты, оружие и патроны, но и книги для детей.

Посмотрите этот удивительный список (он составлен на основе фондов Российской государственной детской библиотеки). В нем лишь некоторые из книг, изданных для детей во время войны.

Всеволод и Лев Успенские. «Мифы Древней Греции». 1941 год
Уильям Шекспир. «Гамлет. Принц датский». Перевод Б. Пастернака. 1942 год
Майн Рид. «Всадник без головы». 1943год
Чуковский Корней Иванович. «Мойдодыр». 1942 год
Барто Агния Львовна. «Идет ученик». 1944 год
Благинина Елена Александровна. «Стихи». 1943 год
Михалков Сергей Владимирович. «Русские богатыри». 1945 год
Катаев Валентин Петрович. «Бочка». 1944 годА сохранились ли в вашей семье книги, пережившие Великую Отечественную войну?

Светлана Пиоттух